На стройку никто из поисковиков идти не хотел — Галина всем внушила, что Генка трус и слабак, никогда и ни за что на стройку не пойдёт. И только уже почти отчаявшись меня найти, отец решил-таки осмотреть заброшку. Таким образом я был найден и практически спасён от смерти, потому что врачи ещё говорили, что я потерял много крови. Это стало третьим крестом в моей судьбе. Хромота.

В школе я учился довольно неплохо. Мой физический недостаток тут сыграл на пользу: из-за него я не отвлекался от занятий в школе, от чтения — бегать-то по улице на равных с ровесниками не мог. С сестрой отношения стали и вовсе натянутыми, мы практически не общались. Да и родители особенно мне своей любовью не докучали.

Только бабушка постоянно навещала меня, забирала на каникулы к себе, пыталась возместить то, что не додавала мне семья. Она даже, видя мои успехи в школе, накопила деньжат и купила мне в подарок на четырнадцатилетие настоящий компьютер. Конечно, Галка пыталась отжать у меня «игрушку» по старшинству, но тут и бабушка, и я, проявили максимум настойчивости.

Бабуля даже пригрозила родителям, что если они допустят, что сестра отберёт у меня комп, то она приложит все силы, чтобы лишить их в отношении меня родительских прав, и заберёт насовсем к себе. Уж не знаю, просто пугала или на самом деле собиралась такое сделать, но угроза подействовала. Комп у меня не забирали, а Галине я строго настрого запретил его трогать, установив сложный пароль входа. Мне даже выделили свой стол из-за этого, пусть маленький, старый кухонный, но свой!

В общем, в свои шестнадцать я много времени проводил в Интернете, до фига забивая голову всякой исторической информацией. Даже одно время стал изучать старославянский и древнерусский язык, чтобы без особого труда разбирать опубликованные в Сети древние документы в подлиннике.

Сначала я занимался этим через силу, заставляя себя, а потом втянулся в это дело. Родаки и их знакомые постоянно удивлялись тому, что я редко посещаю молодёжные тусовки, практически всё свободное время провожу перед компом. А чему удивляться-то? Достаточно вспомнить про мою хромоту и посмотреть на мою физиономию — ответ на этот вопрос напрашивается сам собой.

Если все мои родственники обладают приятной внешностью, то я вобрал от каждого исключительно недостатки, причём выраженные в большей степени. Выходило примерно так: у отца были крупные уши, которые он прятал под волосами, у матери — кривоватые зубы, у тётки — блёклые пепельные волосы, которые она красила в самые неправдоподобные цвета, у дядьки — крупный нос «картошкой», у бабушки — тонкие, вытянутые в ниточку губы. Эти внешние недостатки, присутствуя в моих родаках по одному, их особо не портили. Но, сконцентрировавшись все вместе дружненько во мне одном, превращали меня в настоящее страшилище.

Если добавить ко всему этому угри, обильно рассыпанные по моему лицу, и кривые ноги, одна из которых короче другой, то сразу становилось понятно — девочки никогда не обратят внимания на меня, а парни найдут момент, чтобы больно уколоть и высмеять. И это всё было моим четвёртым крестом.

…Почему в тот памятный день в последних числах мая я решил всё-таки отойти от своих принципов и сходить вместе с группой одноклассников на Волгу с ночёвкой? Во-первых, дело было в том, что пловцом я был замечательным — сказалась детская практика — дом тукшумской бабушки стоял недалеко от речушки, в которой я начал плескаться, ещё будучи младенцем. Во-вторых — Маринка. Она мне нравилась просто жутко. Хотя надеяться на взаимность с моими-то данными было бы смешно… Но мне было приятно просто находиться рядом с ней.

Мы собирались вечером. Планировалось поставить палатки на берегу реки, порыбачить, наварить ухи и там же заночевать. В темноте я не так сильно комплексовал, да и мои умения пловца могли положительно выделить меня среди других пацанов.

Побросав в рюкзак запасную одежду, несколько банок консервов на случай, если рыбалка будет неудачной, картошки и хлеба, я выдвинулся к своим одноклассникам на оговоренное место. Родители были уже в курсе и даже обрадовались тому, что я, наконец-то, оторву свою пятую точку от компьютерного кресла и «пробздюсь».

Компания собиралась небольшая. Кроме меня на рыбалку отправлялись ещё четверо. Сашка Корягин с Наташкой Мосиной с самого пятого класса начали симпатизировать друг другу, поэтому эта поездка была для них делом обычным. А вот с Глебом Чухониным и Маринкой Плахиной всё было, как принято сейчас говорить, сложно. Иначе сказать, их отношения находились на самом начальном этапе, поскольку Маринка только недавно переехала в наш город и была в классе новенькой.

Но Глеб, считая себя супер-красавцем, решил во что бы то ни стало охмурить симпатичную и умненькую девочку, не теряя времени. Кстати, это именно из-за неё я и согласился пойти на эту рыбалку. Но, как видите, для меня девочка заведомо не предусматривалась. Я был нужен лишь в качестве опытного спасателя на всякий случай и добытчика рыбы, поскольку парни строили планы потратить своё время не на рыбалку, а на общение с девчатами.

На берегу мы сразу же установили три палатки (одна была моя), развели костёр. Мы были не на самой Волге, а в заливе, окружённом обрывистыми берегами и скалой, возвышающейся чуть поодаль, поэтому вода тут уже прогрелась знатно. Естественно, что все решили сначала искупаться.

Маринка оказалась довольно крутой пловчихой и сразу же поплыла на глубину: то ли хотела похвастаться перед всеми, то ли просто так получилось. Сначала Чухонин следовал за ней. Но потом вдруг развернулся и поплыл назад. Я понял, что он струсил. Оставлять Плахину одну на глубине было нельзя, и я ринулся за ней.

Догнал я её быстро и, убедившись, что с ней всё в порядке, она вовсе не устала и не нервничает, хотел было уже повернуть к берегу, но она вдруг предложила:

— Поплыли к скале?

Наверное, ей всё-таки захотелось немного передохнуть — скала располагалась значительно ближе, чем берег.

— А давай, — согласился я.

Добравшись до выступающего из воды камня, мы выкарабкались на уступ и уселись передохнуть. Наши копошились около костра, безуспешно пытаясь его разжечь. Вот ведь криворукие-то, одно слово – маменькины сынки.

Чухонин, рассмотрев нас на скале, помахал нам рукой: мол, плывите назад. Мы помахали ему в ответ.

– А почему ты хромаешь? – спросила меня Маринка.

– Бандитская пуля, – привычно ответил я.

Не скажу, что этот вопрос меня как-то коробил, но ведь большинство людей интересуются вовсе не с целью помочь там или просто посочувствовать, а лишь из праздного любопытства. Поэтому мой небольшой жизненный опыт научил меня некоторой скрытности. Маринка же оказалась совсем другой. Она меня поняла:

– Не хочешь рассказывать, потому что тебе до сих пор больно об этом вспоминать… Я понимаю. Знаешь, у меня в семье… тоже не всё гладко. Отчим, будь он проклят, постоянно распускает руки. Однажды дошло до такого… – Маринка судорожно сглотнула и на минуту замолчала. – Короче, повезло мне – мать с работы пришла раньше времени. Там суд был потом, его посадили. А нам пришлось переехать, потому что после этого случая в меня пальцем только ленивый не тыкал. Хотя… Мать, приняв вроде бы мою сторону, постоянно так меня и попрекает, что я, мол, сама и спровоцировала всё, что вот теперь из-за меня она одинока, лишилась такого замечательного мужа. Иногда я её просто ненавижу…

Вот как, значит… А на вид – такая уверенная в себе красавица, у которой всё в жизни чики-пики. Как говорила моя бабушка: «В каждой избушке – свои погремушки». После таких откровений я сразу почувствовал в Маринке родственную душу. И рассказал ей свою историю уже без утайки. И про сестру, и про мать с отцом, и про бабушку. Маринка оживилась:

– Ой, а я тоже часто у бабушки в деревне гощу! Там так здорово! Как же похожи наши судьбы – просто удивительно!

Мы ещё немного поболтали, вспоминая детство, но тут с берега одноклассники стали во всю глотку орать, чтобы мы возвращались. Соскучились типа, блин… Но ведь возвращаться всё равно так и так надо, факт. Поэтому мы без особого энтузиазма, но спустились в воду, собираясь плыть «на большую землю».